Первая проблема — куда пойти учиться? Тянуло в общественные науки, но было очевидно, что моя биография для них совершенно непригодна. Мама, естественно, беспокоилась об обеспеченном куске хлеба. А это означало — врач или инженер. К медицине я с самого детства не испытывал никаких симпатий, поэтому, получив копию аттестата (подлинник зачем-то понадобился НКГБ, туда за ним мне идти не хотелось), я отнес ее в МММИ им. Баумана (еще не МВТУ). В анкете написал, что в 1941-1942 годах работал на предприятиях НКВД, то же самое про папу, на фронте воевал в 87 СП, словом, только правду, но не слишком. Сдал документы и слег на первую после госпиталя операцию. Послеоперационный период был очень неприятным с бытовой точки зрения: все выделения из раны скапливались в глухой гипсовой повязке и благоухали так, что рядом могли находиться только очень близкие или очень смелые люди.
В. Кантовский 1944. Рис. Е. Верлоцкого
Занятия тогда начинались 1 октября. Почти все студенты, за исключением нескольких фронтовиков, были на два – три года моложе меня. Чтобы попасть в институт, а не в армию, нужно было окончить школу до 18 лет – призывного возраста. Ребята разными путями получали аттестаты своевременно. Несмотря на юный возраст, почти всем им довелось ощутить тяготы войны – эвакуацию, тяжелый физический труд и самое тяжелое – голод. Некоторые из них стали моими друзьями. Володя и Лева Калишевские, Леша Голубев, Леша Зак, Юра Чередниченко, Дима Бухман, потом Борис Павлов, их жены и дети стали близкими людьми на многие десятилетия.
Из-за руки было очень неудобно чертить, я с трудом управлялся с листами. Несколько раз в год оказывался в госпитале — на очередной операции.
Переписывался со школьными друзьями. Леночка Соболь присылала мне из Омска, где она училась в мединституте, свои стихи, причем не просто текст на листочках, а почти художественно оформленные сшитые вручную книжечки.
Витя Шулькин служил в Закавказье, он женился на Анечке Бовшевер, в мае 1945 у них родился сын Лева. Женя Ахутин учился в военно-медицинской академии.
В марте 1945 года я женился на Яночке Зерновой, тоже выпускнице 100-й школы, студентке истфака МГУ.
9 мая 1945 года со всей Москвой, со всем народом я праздновал победу над фашизмом, окончание страшной войны. Много раз повторял и продолжаю утверждать, что более искреннего, более всенародного праздника в нашей истории не было.
А я перешел на 3-й курс МВТУ и принял решение специализироваться по гидромашинам у профессора И.И. Куколевского.
В августе 1945 я получил разрешение и мы с Яной поехали навестить папу, который, окончив срок, не имел права покинуть Вятлаг, хотя и жил теперь за зоной.
На обратном пути у нашего дома нас встретили, посадили меня в черную эмку (автомобиль М-1 Горьковского автозавода) и отвезли на Лубянку. Наверно, из воспитательных соображений, меня украсили фонарем под глазом, хорошо заметным на снимке, сделанным по прибытию на Лубянку. Рука у меня была на перевязи, и ростом, и массой я значительно уступал этим господам. Очевидно, ими были получены соответствующие инструкции.
Это случилось 16 сентября 1945 года.